Детальная информация

Как страна, сочетающая в себе черты развитой экономики и нетипичное геополитическое положение, Россия всегда рассматривала механизм БРИКС в качестве центральной платформы для реформирования многополярного миропорядка с момента своего участия в его создании в 2006 году. Через призму исторического институционализма в данной статье систематически анализируется эволюция стратегии России в отношении БРИКС и выявляется ее двойная логика «хеджирования рисков» и «функционального сотрудничества». После распада Советского Союза в 1991 году внешняя политика России была сосредоточена на восстановлении коммерческих отношений в связи с экономическими трудностями и снижением политического влияния, в период правления Путина с 2000 по 2012 год Россия пыталась восстановить свой статус великой державы, выступая с инициативами по глобальному управлению, а после мирового финансового кризиса 2008 года Москва начала первый этап «дипломатического хеджирования», который заключается в продвижении реформ систем, возглавляемых Западом, через БРИКС. Москва запустила первый этап «дипломатического хеджирования»: продвижение реформы системы, возглавляемой Западом, через механизм БРИКС, создавая при этом альтернативные структуры. Этот этап стратегии направлен на укрепление статуса глобальной державы с помощью институциональных сдержек и противовесов. После событий в Крыму и санкций Запада в 2014 году стратегия России сменилась на «экономическое хеджирование»: содействие дедолларизации торговли и углубление сотрудничества в области энергетики, сельского хозяйства и цифровой инфраструктуры. Вспышка COVID-19 в 2020 году и полномасштабные санкции в 2022 году, вызванные специальной военной операцией в Украине, еще больше усилили центральную роль функционального сотрудничества: создание альтернативных платежных систем и расширение незападных технологических альянсов для ослабления геоэкономического давления. Альянсы как способ ослабления геоэкономического давления. Несмотря на достигнутые успехи, российская стратегия все еще сталкивается со структурными ограничениями: различия в экономических моделях стран-участниц, китайско-индийское соперничество, ограничивающее процесс институционализации, и еще не полностью реализованные ожидания от технического сотрудничества. В будущем России придется балансировать между прагматичными экономическими интересами и геополитическими устремлениями, а эффективность ее стратегии будет зависеть от взаимодействия формирования консенсуса внутри БРИКС и глобальной нестабильности.

As a country that combines the features of a developed economy with an atypical geopolitical location, Russia has always viewed the BRICS mechanism as a central platform for reforming the multipolar world order since its participation in its creation in 2006. Through the lens of historical institutionalism, this article systematically analyzes the evolution of Russias BRICS strategy and reveals its dual logic of “risk hedging” and “functional cooperation.” After the collapse of the Soviet Union in 1991, Russias foreign policy focused on restoring commercial relations due to economic difficulties and declining political influence, during Putins presidency from 2000 to 2012, Russia attempted to restore its great power status through global governance initiatives, and after the 2008 global financial crisis, Moscow launched the first phase of “diplomatic hedging,” which consists of pushing reforms of Western-led systems (e.g., the IMF and BRICS) through the Moscow has launched the first phase of “diplomatic hedging”: promoting reform of Western-led systems through the BRICS mechanism, while creating alternative structures. This phase of the strategy aims to strengthen global power status through institutional checks and balances. After the events in Crimea and Western sanctions in 2014, Russias strategy shifted to “economic hedging”: promoting trade dedollarization and deepening cooperation in energy, agriculture, and digital infrastructure. The COVID-19 outbreak in 2020 and full-scale sanctions in 2022, triggered by a special military operation in Ukraine, further reinforced the centrality of functional cooperation: creating alternative payment systems and expanding non-Western technology alliances to ease geo-economic pressures. Alliances as a way to alleviate geoeconomic pressure. Despite its successes, Russias strategy still faces structural constraints: differences in the economic models of the participating countries, Sino-Indian rivalry limiting the institutionalization process, and not yet fully realized expectations of technical cooperation. In the future, Russia will have to balance pragmatic economic interests and geopolitical aspirations, and the effectiveness of its strategy will depend on the interaction of consensus building within BRICS and global instability.

• ВВЕДЕНИЕ
• ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ИЗУЧЕНИЯ НОВОГО МЕЖДУНАРОДНОГО ПОРЯДКА И ФЕНОМЕНА БРИКС
  • 1.1.Основные изменения в современной геополитической ситуации в мире и концепция многополярного мироустройства
  • 1.2. История становления группы БРИКС
  • 1.3. Место БРИКС в современной системе международных отношений
• ГЛАВА 2. БРИКС КАК ОДНО ИЗ НАПРАВЛЕНИЙ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ РОССИИ.
  • 2.1. Основные стратегические и приоритетные цели России в БРИКС
  • 2.2. Перспективы углубления экономического взаимодействия России со странами БРИКС
• ГЛАВА 3. ПРИОРИТЕТНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ СОТРУДНИЧЕСТВА РОССИИ В БРИКС
  • 3.1. Политическое сотрудничество как инструмент влияния на международную арену
  • 3.2. Экономические инициативы БРИКС
  • 3.3. Сотрудничество в культурно-гуманитарной сфере и устойчивое развитие в рамках БРИКС
  • 3.4 Энергетическое сотрудничество и научно-технические инновации: стратегические приоритеты России в рамках БРИКС
• ЗАКЛЮЧЕНИЕ
• СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ